Водка & поп

Возможно, публика была слишком любопытна, чтобы ослабить бдительность; или, может быть, им не хватало энтузиазма, потому что группа была неотличима от многих американских клубных групп.

Двадцать четыре года назад было много подмигиваний и подталкиваний локтем, когда британские группы вторглись в Штаты со своим переосмыслением американского рок-н-ролла. Но это самодовольство спало после того, как две отдельные волны доказали, что в англунской резне было нечто большее, чем мелодии Чака Берри, спетые с милым акцентом. В конце концов, британцы не изобрели янк-рок заново; вместо этого они создали культурно ориентированные стили, сочетающие базовый рок и поп-музыку с домашними ингредиентами. Среди них были задорная глупость и сентиментализм традиционного английского мюзик-холла со шляпой в руке, а также четкая вежливость и жизнерадостность людей, чье выживание в бурной истории и адаптация к эндемично суровому климату придали им мужественный характер. Каждый день, когда мы слышим, как американские группы исполняют оригинальные мелодии, характеризующиеся определенным розовощеким, лирическим стилем, возникает желание сказать, что они звучат “по-британски”.

Главный урок, который мы извлекли из британского вторжения, заключается в том, что рок-н-ролл - самая податливая музыкальная форма. Возможно, ее изобрели американцы, но, как и в случае с автомобильными технологиями и франчайзингом гамбургеров, музыка может подвергнуться инокультурному переосмыслению, которое делает ее почти неузнаваемой для нас. Таким образом, когда несколько лет назад мы начали слышать сообщения о рок-андеграунде в Советском Союзе, мы не могли не задаться вопросом, может ли музыка звучать “по-русски” и как именно. В какой степени “вне закона” русский рок был сформирован и окрашен многонациональным наследием этой страны и историей, которая дико колебалась от арлекинских крайностей царского правления до серых будней социалистической республики? Несомненно, многие американцы находили более упрощенный, шовинистический вид спорта в воображении молодых советских людей в контрабандных Кельвин Кляйнах и меховых шапках, играющих “Переверни Прокофьева” на усиленных балалайках, в то время как русские подростки непреднамеренно калечат друг друга, танцуя казачий кик-данс на подземных танцплощадках.

Если плоское заимствование большевистского буги-вуги препятствовало таким шутовским стереотипам, то оно поощряло более тонкие корреляции, особенно ту, которая изображала бы всех советских музыкантов неспособными избежать фильтрации своей поп-музыки через русскую классическую традицию. Первой советской поп-группой, подписавшей контракт с американским лейблом, была Black Russian, группа, настолько решительно настроенная на вестернизацию, что участники отказались от своего советского гражданства за четыре года до записи американского дебютного альбома в 1980 году для лейбла Мотаун.

Симпатичное трио из двух играющих товарищей и одной (очень привлекательной) поющей подружки выпустило альбом “Black Russian” вслед за движением диско, так что на пластинке были предсказуемые ритм-треки “тампа-тампа” и оформление струнных секций, характерное для той эпохи. Но во всей оригинальной музыке прослеживалась строгая приверженность русско-романтическому формализму. Этот расплывчатый классицизм временами заставлял Black Russian звучать так, как будто он был спродюсирован Уолтером Мерфи, громилой, который четырьмя годами ранее заставил Людвига крутиться в могиле, как роторный двигатель, отвратительным диско-хитом “Пятая часть Бетховена”. “Черный русский” вызвал волну любопытства в этой стране, прежде чем исчезнуть без следа.

Но последующие вылазки западных журналистов и музыкантов за “Железный занавес” раскрыли здоровую, широкомасштабную, официально не одобряемую музыкальную сцену, региональные группы которой по-разному включают джаз, панк, экспериментальную, хэви-метал, популярную и народную музыку. Недавно, в духе гласности, контролируемый обмен поп-культурой позволил ряду западных поп-групп донести “настоящее” до Советского Союза. 4 июля прошлого года рок-фестиваль в американском стиле с участием Джеймса Тейлора, Карлоса Сантаны и the Doobie Brothers собрал тысячи людей на открытой площадке под Москвой. Примерно в то же время Билли Джоэл организовал турне по СССР, во время которого его избалованное поведение угрожало поддержать представление советского правительства об американцах как о ревущих, самонадеянных ослах. Теперь, похоже, идет обратный этап этого обмена. На прошлой неделе российская рок-группа “Автограф” - единственная местная группа, выступившая на московском фестивале, - отыграла сокращенный тур по Южной Калифорнии, в результате которого группа попала в “Вакханалию”.

Благодаря спутниковой связи многие американцы увидели выступление группы “Автограф” (произносится как “автограф”) три года назад во время европейского этапа фестиваля Live Aid. Теперь, когда группа отправляется в свою первую поездку в Америку, санкционированную Советским Союзом, они, казалось бы, отягощены обязанностями, которые не обременяют большинство путешествующих групп. Чтобы продемонстрировать солидарность со своей западной контркультурной группой сверстников, им каким-то образом пришлось бы поддерживать всеобщее братство такого рода, которое бросает вызов воинственной пропаганде обеих сверхдержав, не оскорбляя при этом свое собственное правительство. Между тем, им пришлось бы доказать, что они могут играть рок не хуже западных групп, не звуча при этом слишком производно. Послушав их на концерте, я могу дать “Автографу” право сомневаться в первых двух частях их миссии, что же касается последней...

Во-первых, основы: в состав квинтета входят гитарист и англоговорящий представитель Александр “Саша” Ситковецкий, вокалист Артур Михеев, басист Леонид Гуткин, барабанщик Виктор Михалин и клавишник Леонид Макаревич. С небольшой натяжкой все они выглядят, одеваются и ведут себя достаточно “по-западному”, чтобы иметь возможность играть в типичном американском ночном клубе, не привлекая внимания ЦРУ. Как сообщается, все они - музыканты, окончившие консерваторию, и это обучение, по-видимому, должно было снабдить пятерых техническими возможностями для того, чтобы выйти за рамки скучного, типичного рока. И в какой-то степени они делают именно это, если учесть классически звучащие заливки и иногда витиеватые аранжировки, свидетельствующие об уходе от флегматичности рока.

К сожалению, “Автограф” слишком часто звучал как группа, участники которой изучали американский, канадский и британский рок в течение двадцати лет и чья дипломная работа / репертуар представляют собой разрозненную совокупность извлеченных уроков. Только редкие, своеобразные инструментальные штрихи напоминали нам о том, что это не была амбициозная группа из Западной Ковины. Один из таких случаев произошел, когда басист Гуткин сыграл на фаготе (!) в томной балладе “Облака”, которую клавишник Макаревич снабдил богатой синтезированной атмосферой. В остальном “Автограф” стал жертвой как мастерства своих участников в мимикрии, так и наших ожиданий.

Подобно фишке рок-н-ролльного Rich Little, их материал и игра отличались не оригинальностью, а количеством известных исполнителей, которых они вспоминали. Иногда группа напоминала рококо-поп группы Stories семидесятых; в других случаях громкие отголоски мелодичного кранч-рока а-ля Foreigner или Toto заставляли “Автограф” казаться не более чем искусными позерами. Яркое соло-гитарное вступление к одной мелодии показало, что Ситковецкий усвоил ранние потакания своим желаниям Ричи Блэкмора из Deep Purple, а сногсшибательное бас-соло Гуткина в середине “Headache” стало визитной карточкой фанкистов после Ларри Грэма.

Присутствие “Автографа“ на сцене также не выставляло их в необычном свете. Когда музыканты вообще двигались, они делали это запинающимися, застенчивыми приближениями к физическому языку рока, который они, несомненно, усвоили, просматривая видео или записи концертов более изученных западных рок-исполнителей. Особенно вокалист Михеев, выступавший так, как будто он был “ченнелером” для знакомых западных певцов, его мощные миндалины и впечатляющий диапазон были омрачены тем, что казалось заученным сборником стилей современного рок-пения, включая стили Стива Перри из Journey, Джедди Ли из Rush и Мистер Мистеровского Ричарда Пейджа.

На протяжении всего выступления - советской части презентации с участием американской группы The Rainmakers, объявленной как “Рок-н-ролльный саммит” (понимаете?) - “Автограф” получал в основном вежливые отклики от вакханальной толпы, которая не смогла заполнить все свободные места. Возможно, публика была слишком любопытна, чтобы ослабить бдительность; или, может быть, им не хватало энтузиазма, потому что “Автограф” был неотличим от многих блестящих американских клубных групп. Оглядываясь назад, я понимаю, что, вероятно, было несправедливо по отношению к “Автографу”, если несбывшиеся ожидания чего-то “другого” несколько выбили из колеи присутствующих. В конце концов, группа никогда не заявляла о себе как о чем-то большем, чем компетентная, очень доступная и очень популярная российская рок-н-ролльная группа.

Альбом “Автографа” из пяти песен разошелся тиражом в шесть миллионов копий в Советском Союзе не потому, что квинтет инновационный, как их американские коллеги, группа пользуется массовым успехом в СССР, потому что, за незначительными исключениями, их материал апеллирует к массовым вкусам. Но, как и лучшие американские истории успеха, “Автограф”, по крайней мере, может сделать такой материал увлекательным, если не обращать внимания на бессмысленный английский текст песни “Headache”, мелодия обеспечила несколько минут приятного пикси-фанка со вкусом ска. “The Last Chance”, одна из пары песен, исполненных на русском языке, включала в себя со вкусом исполненное соло Ситковецкого на гитаре и несколько приятных синтезаторных секвенций Макаревича. Клавишник, по сути, обогатил многие песни группы полуклассическими, похожими на Кита Эмерсона наполнениями и расцветками, наряду с творческими оркестровыми оттенками, полученными с помощью сэмплера/синтезатора Kurzweil. Единственный настоящий провал концерта произошел, когда “Автограф” исполнили две слезливые баллады, написанные для них Бобом Парром, американцем, которому было поручено продюсировать текущий альбом группы, которому еще предстоит найти лейбл в Америке. И в “We Can Be Love” (в которой, в соответствии с истинной голливудской поп-традицией, участвовал дуэт вокалиста Мичеева и американского рок-певца Men D), и в “The World Inside” отличались своего рода ритмами мочёного хлеба и сахарными текстами, которые заработали миллионы для австралийских бездельников Air Supply. Столь же банальная мелодия, написанная группой, “We Need Peace”, имела немного больше пафоса и поддерживала замечательные идеалы, но точно так же страдала от убийственного соотношения хорошей музыки и благих намерений.

В песне “The World Inside”, которая начиналась с того, что каждый участник “Автографа” пел куплет, Михеев даже снизошел до того, чтобы повторить с явным акцентом строчку “We are the world”. К счастью, но в чем-то показательно, что зрители не взялись за руки и не раскачивались взад-вперед в слезливой демонстрации единения. Умное, благонамеренное исполнение на бис песни The Beatles “Back in the USSR” (которая сама по себе является продолжением песни Чака Берри “Back in the USA”) спасло большую часть энергии, которая была смыта предыдущими песнями, несмотря на довольно жесткое прочтение, которое, возможно, могло бы заставить некоторых задуматься о способности “красных” сдаваться.

К сожалению, концерт “Автографа” здесь почти не дал нам представления о том, как советский гештальт влияет на молодежную музыку, и что на самом деле все, что мы узнали из выступления, - это то, как для них звучат наши группы. Но справедливости ради надо сказать, что “Автограф” в явном невыгодном положении - он находится в авангарде советских групп, посещающих наши берега. Мы не должны делать вывод из их музыки, что это лучшее, что может предложить русский рок-н-ролл, точно так же, как мы бы не хотели, чтобы советы судили о западной музыке по шоу REO Speedwagon. Жюри не должно участвовать до тех пор, пока у нас не будет возможности услышать репрезентативный срез российской популярной музыки. Только тогда мы узнаем, есть ли у русских, как и у британцев, какие-либо врожденные качества, которые могли бы внести свой вклад в современную музыку. Тем временем, турне “Автографа” по Штатам следует рассматривать в правильной перспективе: оно скорее прорывное, чем новаторское, и, следовательно, имеет больше политическое, чем музыкальное значение.

ДЖОН Д'АГОСТИНО

18 февраля 1988
Ридер. Еженедельник Сан-Диего, том 17, No 6

Машинный перевод с английского