Группа эта покорила своей музыкой не только российских, но и зарубежных слушателей, западный лейбл издавал англоязычные версии их композиций, а благодаря международному концерту - "телемосту" выступление этого коллектива увидели миллионы людей по всему миру... Не может быть?

Но такая команда была, более того, она периодически возрождается и дает концерты, вот как совсем недавно... Вы, наверное, уже поняли, что речь идет об "Автографе". Его основатель и лидер Александр Ситковецкий свои опыты с арт-роком начал еще в 70-е, в составе легендарного "Високосного лета". "Автограф" же получил всесоюзную известность после выступления на тбилисском фестивале "Весенние ритмы - 80", а к середине 80-х проложил путь в капстраны, давая концерты на крупнейших площадках и участвуя в престижных фестивалях. Широкую аудиторию привлекала динамичная музыка "Автографа", отточенность аранжировок с использованием актуальных синтезаторных тембров, мелодизм, необычный лирический вокал. Казалось бы, успех, мировое признание, блестящие перспективы... Однако в 1990-м "Автограф" был распущен. Другой столь же яркой звезды международного уровня в России так и не появилось...

Сейчас гитарист и композитор Александр Ситковецкий живет и работает в Америке. Пышный реюнион - концерт 2005 года, увы, не дал надежд на длительное воссоединение. Следующая встреча с публикой состоялась через семь лет, на фестивале "Легенды российского рока" (см. репортаж в этом номере). И мы, давно мечтавшие о беседе с Ситковецким, не могли упустить такой шанс! Темным вечером 1 сентября, после триумфального выступления "Автографа" в Зеленом театре мы, набравшись храбрости, подошли к садившемуся в машину Ситковецкому с просьбой об интервью... и получили согласие. А еще через день мы с Александром сидели в баре одной из респектабельных московских гостиниц и беседовали — почти полтора часа пролетели незаметно, несмотря на то, что мой собеседник, по его же словам, не очень общительный человек. Что ж, возможно, поэтому ему так легко выражать себя в музыке...

ЗА КУЛИСАМИ ЗЕЛЕНОГО ТЕАТРА

Выступления "Автографа" — это такие редкие моменты, можно сказать, просто чудо. Как удалось это организовать и, главное, как удалось вас уговорить?

На самом деле это было не очень сложно, так как многие вещи совпали. Юрий Аксюта с Первого канала позвонил нашему бас-гитаристу Лёне Гуткину — они общаются, дружат — и спросил: "Где вы, что делаете в сентябре? Будет вот такой фестиваль". Леня сказал, естественно: "Я должен Ситу позвонить в Америку". А я и так планировал в эти сроки приехать к своим родителям на юг Франции, провести с ними время. С юга Франции до Москвы лететь 3 часа, а не 12, и я ответил: "Я буду играть при одном условии — если будет Витя Михалин". Дело в том, что Витя давно не сидел за барабанами, у него свой бизнес, свои дела, и он имел полное право отказаться. Но Витя на удивление быстро согласился. Я взял билет, прилетел в Москву. Это было очень просто. Мы порепетировали недельку, и всё, были готовы.

Главное, ради чего я согласился — не только музыка, но и возможность, в первую очередь, пообщаться со "своими" — двумя Лёнями, Артуром и Витей, а также с друзьями, коллегами, с людьми, с которыми мы выросли. Я имею в виду "Машину времени", "Воскресение", тех ребят, с которыми мы прошли 70—80-е. Музыка — это было в каком-то смысле второстепенно, хотя для нас очень важно было выступить на уровне. Спасибо Стасу Намину, он превратил всё в праздник, без груза ответственности. Этот фестиваль — есть такое слово английское — fun; это веселье, удовольствие, общение. Мы сыграли хорошо. И не сомневались в этом.

Вы говорите, что некоторые участники группы уже давно не играли. Им достаточно было недели, чтобы войти в форму?

Получается, да. Выходит, что мы такие талантливые, такие способные (смеется). Тот же Витя Михалин, который семь лет, с концерта в "Олимпийском", не держал палочек в руках, пошел и купил палочки — две пары (на всякий случай). Первая репетиция была пристрелочная — все немножко волновались, но уже вторая и третья... Понимаете, Лена, "Автограф" тем и отличается от многих российских групп, что мы за десять лет своего существования сыграли такое количество концертов, объездили такое количество городов и стран, наработали такой колоссальный пучок совместной энергии, что когда мы собираемся вместе, нам достаточно только пообщаться, поиграть немного — и всё, опять закипело.

Вы кого-нибудь успели еще послушать на фестивале?

Честно — нет. Это не было никакой формой игнорирования или задирания носа, ни в коем случае. Мы приехали поздно. Мы немножко волновались — нам заменили барабаны. Мы очень ответственные люди с точки зрения звука и всего остального. Мы знали, что у нас прекрасный звукорежиссер Дима Кротов. Но он отстроил те барабаны, а нам дали новые, поэтому мы немножко занервничали, хотя этого не показывали. Поэтому мы пришли за кулисы, переоделись, настроили инструменты и просто ждали выхода на сцену.

Рок-критик Всеволод Баронин высказал мнение, что "Автограф" и "Машина времени" — это группы, которые как две недосягаемые вершины возвышаются над остальными участниками фестиваля. Вы с этим согласны?

Нет. Я не считаю, что существуют какие-то недосягаемые вершины. Это всего лишь искусство. Здесь нет правильного и неправильного, досягаемого и недосягаемого. У каждого из выступавших коллективов есть свои фанаты, которые считают, что только эта группа, только Бутусов, только "Воскресение", является вершиной. Поэтому объективного мнения здесь быть не может; С "Машиной времени" нас сравнивать сложно, настолько разные у нас музыкально - сценические задачи, разные истории. "Машина" никогда не уходила со сцены, даже в трудные 90-е годы — они работали, отмечали юбилеи, записывали альбомы. И абсолютно заслуженно вошли в элиту российского рока. Мы очень дружим. Я очень рад, что они взяли нового музыканта, моего друга и талантливого человека Игоря Хомича. Но сравнивать нас с "Машиной" не надо.

А как вам фестиваль в сравнении с концертом в "Олимпийском"?

"Олимпийский" — это другая история, потому что это был сольный концерт, два с половиной часа на сцене, огромная программа, причем некоторые из композиций Витя Михалин никогда не играл. "Ремни безопасности", например. Это была программа, созданная до его прихода в группу. В тот раз было сложнее. Поэтому — почти полгода репетиций, несколько генеральных прогонов с пультом, со ведом-звукорежиссером. При этом мы все были так далеки друг от друга, и географически и ментально, что первые месяц-полтора просто друг к другу привыкали. Не как музыканты, а как люди, как личности. А сейчас пролетело семь лет, и как будто ничего не изменилось. И нам было легко, потому что после того как мы отобрали композиции, всё, что оставалось — это посмотреть концерт в "Олимпийском".


А главное — мы вновь получили удовольствие от контакта друг с другом на сцене. Потому что большего удовольствия, чем встречаться на сцене взглядами с Гуткиным, или с Михалиным, или с Макаревичем или Беркутом, для меня нет. Настолько мы нарастили это энергетическое поле, которое нас всех держит вместе.

Не скучаете по этому ощущению?

Конечно, скучаю. Это как наркотик! Я говорю сейчас избитые фразы, но это так. Однако время идет, мы взрослеем, мы уже далеко не мальчики, у всех свои жизненные ситуации. Да, мы в исключительно хороших отношениях, как семья. Но мы не видим для себя возможности и даже необходимости восстанавливать тот "Автограф", который был когда-то. Да, это было замечательно, и это надо там и оставить. Счастливые годы!

ВОЗМОЖЕН ЛИ РЕЮНИОН?

Но всё же многих мучает вопрос, почему бы не сделать большой реюнион, провести тур по России...

Это очень сложный вопрос, и вряд ли я на него смогу ответить стопроцентно. Всё-таки я живу в другой стране. На мой взгляд, мы сделали большой реюнион в 2005 году. Но воссоединение не может быть долговременным. К тому же "Автограф" всегда отличался очень придирчивым отношением к сценическому действию. Во всех аспектах: звук, свет, эффекты, качество исполнения. Мы были счастливы, и сейчас счастливы тем, что в 80-е годы нашим упорством и с помощью "Росконцерта", "Москонцерта", "Госконцерта", которые нам очень помогли с аппаратурой — мы были впереди планеты всей, на советском, конечно, уровне. Для нас это было очень важно. Наша музыка никогда не была

легкой для восприятия, и изобразительные средства всегда служили продвижению художественной идеи. Музыкальный менталитет группы нужно было продвигать дополнительными средствами. И если мы перемотаем вперед, в середину 2000-х, то увидим,

что культура стадионных концертов, дорогих лазерных шоу — всё ушло. Это объективно. Страна поменялась, рынок поменялся... Я не говорю, что это стало никому не нужно, но перестало быть интересно людям, которые зарабатывают на этом деньги. Спасибо огромное Андрею Агапову, который предложил и организовал тур 2005 года, нашел на это средства. Вы были в "Олимпийском", вы видели размах, масштаб. Сейчас так никто не делает.

Конечно, то было грандиозное шоу...

А до этого были концерты в Волгограде, Ростове, Самаре, Минске — всё то же самое, только в чуть урезанном варианте. Мы были первыми и последни ми в 2000-х годах, кто возил с собой весь антураж. Везде шли наши фуры, которые везли всё оборудование. И мы себя чувствовали как дома. Это был наш инвайронмент, наше окружение, в котором мы всю жизнь работали. Естественно, тур был убыточным, и мы все знали об этом. Но Агапов пошел на это. А мы очень хотели воссоздать тот контакт с живой публикой перед "Олимпийским".

И всё же, если совместное творчество доставляет такое удовольствие, может быть, есть надежда на новый материал?

Не думаю. Знаете, почему? Кому он, собственно, нужен, кроме немногочисленных энтузиастов? Кому нужен новый материал "Автографа"?

Ну, есть люди...

Перефразирую: кому нужен новый материал Rolling Stones?

Их поклонникам.

Я не думаю.

Ну, тем не менее, Rolling Stones сейчас пишут новый альбом.

Да. Они пишут новый альбом. Но если вы думаете, что он будет сильно продаваться, это не так. Хотя я им желаю совершеннейшего успеха. Это другая история. Мы уже сами кусочек истории. Не то что бы мы в мраморе, ни в коем случае. Но я не считаю необходимым, раз мы собрались опять, писать новые песни. Специально мы их писать не будем, для того чтобы продлить карьеру "Автографа". Я считаю, что карьера "Автографа" завершена. То, что сейчас происходит — это удивительные приятные реминисценции, то есть возвраты обратно в историю, в историю замечательную, в те годы, которые были очень важны для нашего становления и как музыкантов, и как личностей. Что касается новой музыки, если не произойдет чего-то экстраординарного... Другое дело, что я работаю сейчас над новым сольным альбомом.

ПУСТАЯ АРЕНА И ПОЛНЫЙ ДОМ

Третьим?

Да. Был "Zello", был "Empty Arena", новый будет называться "Full House". Название уже есть, музыка наполовину есть, пока разрозненная. Я прекрасно знаю, что коммерческая ценность моих сольных альбомов невысока. Но по прошествии времени — а после "Zello" минуло двадцать лет — я понимаю, что это было очень важно и для меня самого, и для людей, которые интересуются такого рода музыкой. Мне хочется, чтобы современная инструментальная гитарная музыка существовала — не только усилиями гениев, таких как Стив Вай или Джо Сатриани, но и следующего уровня музыкантов. Мне важно, чтобы более сложная музыка, чем криминальный шансон, находила свои пути.

А чем этот альбом будет отличаться от предыдущих?

От "Empty Arena" он будет отличаться большей простотой аранжировок, музыкальных концепций. В смысле сложности от "Автографа" до "Empty Arena" я уже всё сделал. Сейчас мне хочется написать красивую музыку и ее чисто, просто и красиво подать. Потому что мы живем во время, когда нас окружает безумное количество информации, ситуаций, всяких мелочей жизни, которые очень отвлекают. И иногда хочется, чтобы прозвучало что-то простое, что позволит мозги сконцентрировать, на чём-то сосредоточиться, а не распыляться от айпеда к айподу и так далее. Чтобы можно было просто сесть и послушать интересную мелодичную музыку.

Ваша гитара часто звучит как голос, она очень певуча. В этом вас может быть можно сравнить с Джеффом Беком...

О, вы мне льстите. Он уникальный музыкант. Мой подход к гитаре — композиторский. Не гитаристский, не от ходов, не от скейлов. Многие гитаристы учатся на ладах, на гаммах, что дает возможность играть в разных тональностях, играть бегло. Я же люблю мелодию в песне и ищу ее. Я не играю просто соло. Притом, что у меня классическое начальное музыкальное образование по скрипке, на гитаре я самоучка...

Разве вы не окончили училище по классу гитары?

Это было позже, когда "Автограф" уже блистал. "Москонцерт" считал, что руководитель ансамбля не может быть без музыкального образования. Пришлось учиться. Но! Я туда шел ради корочки, а получил очень многое. Педагог у меня был (ныне уже покойный) джазовый, и я научился каким-то вещам, которые в принципе до этого не знал и не понимал.

Это эстрадно-джазовое училище на Ордынке, которое сейчас колледж?

Да, и Артур его тоже заканчивал. Я окунулся в мир гитары, в другие жанры. Но всё же я самоучка на гитаре, и в этом есть и хорошие, и плохие стороны. Хорошие — в том, что у меня не было никаких рамок, ограничений. Я, как все, сначала снимал "Битлз", был уверен, что в "While My Guitar Gently Weeps" соло играет Харрисон, и был дико разозлен, когда узнал, что это Клэптон... но это всё мелочи. Возвращаясь к гитарному стилю, я хотел бы акцентировать две вещи: первое — то, что я мелодист, композитор. Поэтому соло для меня — это важная часть песни. Это не просто восемь или шестнадцать тактов, которые надо чем-то заполнить. Я хочу, чтобы соло привлекало не меньшее внимание, чем вокальная партия. Вот как в "Корабле", например, или в "Мире в себе", в "Мальчике". Три соло, и все они придуманы от ноты до ноты. Конечно, я могу исполнять их с небольшими вариациями. Но форма, структура и основные "якорные" ходы всегда остаются на месте. И второе — звук. Без звука, в котором я купаюсь, у меня ничего не получится. Когда это совпадает, когда удается написать хорошее соло, которое исполняется на красивом мелодичном звуке, я счастлив.

А то, что вы по первому музыкальному образованию скрипач, как-то помогает в гитарной игре?

Думаю, да. Не очень много, потому что я дожил только до восьмого класса музыкальной школы. Завершил ее на си-минорном концерте Оскара Ридинга. Но... Ой, прошу прощения, можно на секундочку остановить? (По телевизору в баре показывают острый момент в гонке "Формула-1", — прим. авт.) Это Фелипе Масса, один из моих любимых гонщиков... Надеюсь, всё в порядке с ним... Так вот, про скрипку. То, что я закончил со скрипкой — не жалею. Техника игры на скрипке и гитаре принципиально разная. Разное положение рук, аппликатура, наличие и отсутствие ладов... Поэтому не думаю, что скрипка так уж повлияла на мою игру. Разве что в плане звука.

А почему вы потом решили стать химиком?

Потому что очень нравилось. Это было влияние школьной учительницы, очень харизматичной. Я дома экспериментировал, сливал какие-то дурно пахнущие жидкости, один раз наш большой одиннадцатиэтажный дом чуть не эвакуировали... Я часто ездил на Никольскую (тогда улица 25-летия Октября), где был единственный в Москве магазин реактивов. И когда я пошел поступать в МГУ, родители на меня посмотрели удивленно...
Наверное, они жалели, что вы не продолжили династию?

Но никогда, надо отдать им должное, ни слова не сказали. Наоборот, когда я взял в руки гитару и папа по¬нял, что это не просто увлечение, он помогал всеми силами. А он человек был известный и влиятельный — музыкант оркестра Кирилла Кондрашина. Круг знакомств в музыкальном мире у него был огромный. Из-за границы он привозил мне любые записи...

ОТ БУНТА ДО ОСОЗНАННОЙ НЕОБХОДИМОСТИ

А что вы тогда слушали?

В 70-е - The Beatles, CCR, Grand Funk, Led Zeppelin, Deep Purple; позже, когда уже был "Автограф", начался арт-рок — Genesis, Yes, ELP, Питер Гэбриэл...

Но уже в "Високосном лете" вы экспериментировали с арт-роком?

"Високосное лето" — это был своего рода бунт, восстание против существующих норм. Приходить в сознание как музыкант я начал лишь в конце 70-х. Поворотный момент наступил, когда мы с "Летом", имевшим уже стабильный состав, начали записываться. Профессиональная запись сразу открывает кучу слабых мест — и исполнительских, и композиторских. И вот оттуда всё пошло по нарастающей. До конца 70-х годов мы все в СССР были абсолютно отрезаны от понимания того, как музыканты на Западе производят эти волшебные звуки. Потому что "железный занавес" полностью закрывал нас. Мы были отрезаны и от эволюции аудио (появление первых многоканальных магнитофонов, больших пультов, студийных приборов обработки), и от исполнительских традиций...

То есть путь "Високосного лета" был самостоятельным? Вы ни на кого не ориентировались?

Нет. Но это и не был арт-рок в чистом виде. Мы играли кучу разной музыки, в том числе танцевальной. У нас была программа из трех частей. Первая — мы ее называли "музыка для головы" (более сложная, даже, я бы сказал, надуманная), вторая — знаменитая сюита "Прометей прикованный" с моей музыкой и текстами Риты Пушкиной, и третье отделение — в основном музыка Криса Кельми, более легкая, шлягерная. Та же "Мона Лиза". Тогда я внутренне сопротивлялся, а потом понял, что это замечательно. Потому что мы не могли только сидеть и нудеть "Лавку чудес".

А каверы вы играли?

Нет, мы не исполняли западные хиты. Но часто Крис любил писать посвящения нашим друзьям: "Машине времени", "Удачному приобретению" и т. д.

По воспоминаниям, сюита "Прометей прикованный" производила полный фУРОР своей театрализацией...

Да, у нас были костюмы, свет, стробоскопы. Мы всегда об этом думали.

А почему вы не издали этот материал?

Почему не издали? Издали. В 1995 году вышел компакт-диск "Високосного лета" — "Лавка чудес", и там есть часть "Прометея". К сожалению, мастера были утрачены: уезжая в Америку, я оставил их Крису... Сложное было время, 90-е годы... Но удалось найти копию и восстановить ее.

Создавая "Автограф", какие вы перед собой ставили задачи?

"Автограф" был другим ребенком. Это совершенно сознательно зачатый плод. После семи лет с Крисом, пройдя через многих музыкантов, я очень четко понимал, чего хочу. Поэтому когда 3 мая 1979 года Александр Кутиков и Валерий Ефремов встали и ушли в "Машину времени" (о причинах сейчас не будем говорить), я долго не раздумывал. Сразу же решил собрать новую команду. Я искал настоящих музыкантов — не обязательно известных, популярных, но непременно настоящих профи. И мне самому надо было соответствовать, например, Леониду Макаревичу, закончившему консерваторию!

У вас тогда уже был новый материал?

Нет. Была только пара набросков песен типа "Ремней безопасности", которые до этого никто не мог сыграть. Я был безумно самонадеянным. Самоуверенным. Не уверенным в себе, а самоуверенным. И это было хорошо. Не буду настолько нескромным, чтобы сравнивать себя со Стивом Джобсом, но Стив всегда говорил: "Мне не нужны фокус-группы или аналитические записки для того, чтобы узнать, чего хочет рынок. Я скажу рынку, что ему нужно". Принципиально мы были настолько уверены в том, что наша музыка будет кому-то интересна, что мы даже не задумывались. Мы просто сочиняли песни, записывались, учились играть.

Над композициями работали вместе?

Естественно. Вообще все песни "Автографа", независимо от того, кто стоит в авторах — это плод коллективной работы. Потому что без видения, умения, образования и мастерства других музыкантов у меня ничего не получилось бы. Я не могу назвать ни одной вещи, которую я сочинил бы от начала и до конца. Всё много раз редактировалось, совместно переделывалось.

И как публика воспринимала такой сложный материал?

Что нам помогало в те годы — так это безумный голод на музыку. Иногда мы писали откровенно слабые вещи, но не знали об этом. И выходили ничто-же сумнящеся в каком-нибудь Дворце спорта, играли полную ерунду в течение десяти минут, и народ всё равно вставал и хлопал. Потому что народу и это было интересно. Я никогда не забуду, как в 1982 году на гастролях в Астрахани мы решили впервые исполнить две только что разученные новые пьесы — "Реквием памяти Джона Леннона" и "Электронные часы". И вот мы работаем в зале тысячи на полторы. Волнуемся. В середине концерта без объявления — так было задумано — включается пленка с записью: "Вчера, 8 декабря 1980 года в Нью-Йорке четырьмя выстрелами в упор был убит Джон Оно Леннон". И весь зал встает. У меня мурашки вот такие были. Мы еще играть не начали, потом Макаревич берет си-бемоль минорный аккорд, зал стоит. У меня был шок, но лучшего шока, а может быть, и более важного, в моей жизни не было.

ЗИГЗАГИ СТУДИЙНОЙ ЭВОЛЮЦИИ

"Автограф" часто сравнивают с такими группами, как Genesis, поздний Yes. А повлияла ли на вас канадская Saga?

Saga была любимой группой Гуткина во все времена, и он ее в нас просто имплантировал. Мы слушали ее в автобусах, гостиницах... Но — он был прав, потому что в чём-то Saga с нами пересекалась. Мелодичная группа, техничная...

Фактически вы шли с ними параллельно...

Да, но мы о ней ничего не знали, пока Гуткин не принес. Потом мы работали с Glass Tiger, также канадской группой, с Дэвидом Фостером, но это уже был 87 год.

А как вы могли бы описать стилевую эволюцию "Автографа"?

Колоссальная эволюция. Эволюция наша началась именно с записи, как я уже говорил. Сначала был "Ливень", который мы записали на студии ГИТИСа с Володей Якушенко и Сергеем Брутяном. Записали ужасно, в моно, с дикой реверберацией, ну как смогли. Потому что никто ничего не умел — ни мы, ни звукорежиссеры. Потом случился Тбилисский фестиваль, к нам подошли молодые ребята из грузинской "Мелодии" и сказали: "Мы хотим вас записать, чтобы включить в пластинку фестиваля. Мы уже выбрали три песни: "Ремни", "Ольстер" и "Блюз "Каприз"". И мы в последний день пошли в студию, сели и сразу, с первого-второго дубля записали весь инструментал, а потом наложили голос.

Мы все писали песни, в том числе Леня Макаревич и Витя. Артур первые да года был как бы немой в этом плане, но потом его прорвало. На "Каменном краю" у него огромные достижения; еще у него есть песня "Облака", которая никуда не вошла, но пользуется огромной популярностью.

Принципиальным моментом был 1984 год, когда мы поняли: пора записать программу качественно. Нам было некогда, мы играли 200 концертов в год. И мы договорились с Владимиром Владимировичем Виноградовым, уже тогда знаменитым звукорежиссером на Мосфильме. Сели и за месяц записали весь материал: "Истина", "Мода" и т. д.

Этот альбом, насколько я знаю, так и не был издан. Почему?

Времени нет, денег нет, руки не доходят. Я имею в виду не то, что денег нет вообще — надо их найти просто. Этим надо заниматься. Вообще мы всё уже давно сделали. Когда Гуткин жил в Америке, мы взяли DAT и перегнали всё в цифру. Осталось только издать.

Виноградов работал с нами и как продюсер тоже. Он говорил: "Нет, ребята, здесь так не пойдет, так не звучит". И он нам очень деликатно подсказывал какие-то вещи. Мы стали развиваться значительно быстрей, увидели какие-то явные просчеты. И уже следующая программа — сюита "Век № 20" 1985 года — творчески (не технически!) была гигантским шагом вперед. Потом был концерт "Live Aid For Africa" 13 июля 1985 года, после чего на нас обратили пристальное внимание западные промоутеры.

А как вы сегодня оцениваете альбом "Каменный край"?

"Каменный край" немножко отдельно стоит. Все ребята им очень довольны. Считают его вехой. Я немного не согласен. Я отдаю должное Руслану Валонену, нашему тогдашнему клавишнику и продюсеру альбома, который сделал очень хорошую работу. Но для меня она была слишком попсово-клавишной...

Да, есть такое впечатление, что она больше в стиле АОР...

В этом не было бы ничего плохого, если бы это не было так далеко от изначального "Автографа". Чисто эмоционально я тосковал по тому "Автографу". Я бы сделал песни больше в духе арт-рока, прогрессивного рока, чем ЭйОуАр, о котором вы говорите. Когда мы приехали с "Каменным краем" в Америку, тамошние деятели сказали: "Ребят, здорово, но клавиши такие уже года два как не используются". Мы ответили: "Ну мы ж советские, нам можно!" (Смеется.)

Но потом некоторые из этих песен вы использовали в американском альбоме...

Когда компания Фрэнка Заппы подписала "Автограф", было принято решение выпускать диск. Естественно, мы взяли за основу тот материал, который был в руках. Ну, кое-что еще дописали. У нас тогда уже начинались определенные личностные проблемы внутри группы, которые всегда влияют на творчество. Надо отдать должное Лене и Артуру, они всегда были творчески очень целеустремленные и очень многое сделали для того альбома. Но, конечно, он получился слабым. Прежде всего в продакшне. Мы слишком доверились американцам...

То есть они как продюсеры провалили свою миссию?

Да. Но это наша вина, не их, потому что мы позволили им это сделать. Мы решили — это же американцы, они должны знать, что делают! А должны были цепляться и отстаивать свое. Но что сделано — то сделано.

НАМ НУЖЕН МИР

Тогда такой вопрос. Для "Автографа" всегда был характерен гуманистический пафос, миротворческая миссия. Вы действительно верили в то, что музыка может изменить мир?

О да, абсолютно!

То есть это был не соцзаказ, а ваше личное отношение?

Это было не просто отношение, а совместная идейная убежденность. Время было тяжелейшее — 84— 85 годы. Да, мы действительно считали, что нам нужен мир. Мы это пели абсолютно честно, особенно когда стихи принес Наум Олев, ярый антисоветчик и диссидент, удивительно талантливый и харизматичный человек... Поверьте, никакого заказа Олев не то что бы не взял, он швырнул бы его вам в лицо! И он нас настолько зарядил этим! В сюите "Век № 20" он создал такую апокалиптическую картину мира после ядерной войны! Это не было заказом. Черненко нам ничего не заказывал, и Горбачев тем более. Им было не до этого. Мы сами чувствовали, что вещи вокруг происходят очень важные. Олев был очень рад возможности поработать с настоящей рок-группой. Но мы заставляли его очень многое переделывать. Фраза может звучать интересно поэтически, но не музыкально. Приходилось менять, ведь у нас всегда музыка превалировала.

Интересно, а Пушкину вы тоже так мучили?

Ой, спросите Пушкину, она расплачется! В коридоре ее квартиры стояло знаменитое пианино, и за него периодически садились то Градский, то Ситковецкий, то Кутиков, то Холстинин с Дубининым. Коряво наигрывали свои песни. Маргарита писала "рыбу", потом сочиняла стихи, первый вариант почти всегда отвергался... У "Автографа" всегда были достаточно сложные вокальные партии. Когда мы взяли Артура, у меня как композитора появился воздух, я мог использовать больший диапазон. У Артура были свободные ля си, иногда до. И я уже мог себе многое позволить. Потому что в "Ленноне", например, в конце бронебойное до, а у теноров это считается высшей планкой. Но одно дело взять до на звук "а" или "и", а другое — например, на "ю" или "у". Это невозможно. Поэтому при написании стихов приходилось учитывать и фонетику. Рите досталось больше всех. "Ария" над ней просто издевалась. (Смеется.)

А давление со стороны советской власти на вас было? Вы тоже проходили все эти худсоветы?

Обязательно! Почему у нас пластинка на "Мелодии" вышла усеченная до шести песен? Мы сдавали-то десять! Четыре завернули по разным причинам. Да, мы прошли те же самые проблемы и препятствия, что и все остальные. Но, возможно, в чём-то мы были умнее. Мы не стали бороться с системой, мы интеллигентно обманывали ее. Например, когда у нас была сдача программы, причем очень важной, от которой всё зависело, мы взяли инструментальный кусок из сюиты "Век №20", где играет фагот и фортепиано, и удлинили его раза в два. К нам на базу в Дом слепых на улице Куусинена приехала высокая комиссия и 45 минут слушала красивую инструментальную музыку, пока не заснула. После чего наш замечательный директор Феликс Гиршин уже ждал за накрытым столом. Члены комиссии проснулись, выпили по рюмке и сказали: "Кажется, всё нормально". Кстати, мы всегда проходили в "Москонцерте" не как вокально-инструментальный состав, а как камерный инструментальный ансамбль. Ведь у нас инструментальной музыки на самом деле больше, чем песен. Поэтому мы никого особо не обманывали, но при этом избежали тех репрессий, под которые попадали "социальные" рок-группы.

И такой вопрос — если бы группа не распалась, мог бы "Автограф" продолжить деятельность?

Дело в том, что "Автограф" не распадался. "Автограф" я распустил совершенно сознательно, Наступил момент — это было в городе Саранске... На самом деле он наступил в ту же минуту, когда Витя объявил о своем уходе из группы. Это было осенью 1989 года. И как рыба, вытащенная из воды, еще некоторое время конвульсирует, мы тоже были заряжены на работу, нашли нового барабанщика, поехали на гастроли, сняли клип... И я всё больше стал понимать, что у нас на сцене огромная энергетическая дыра. Ни в коем случае это не упрек в адрес Сережи Криницына, нашего последнего барабанщика — он прекрасный профессиональный музыкант. Но он не мог заменить Витю чисто энергетически. Поэтому уход Михалина — сейчас я это понимаю — стал началом конца. Словно из стены вынули центральный кирпич. Но мы еще трепыхались. Страна тоже трепыхалась. И вот мы поехали на гастроли — очень бедные, тяжелые...

И я так понимаю, город Саранск вас добил.

Это могло случиться где угодно. Мы вообще, как любые профессиональные музыканты, непривередливы. У нас есть три точки: аэропорт (или вокзал) — гостиница — площадка. Нам было не привыкать к сложностям, мы и в деревнях играли, и где угодно. Было другое. Просто я почувствовал буквально физически: "Всё". Проснулся в день последнего концерта и понял: я больше не хочу этого делать, я не вижу никакой перспективы, я всех обожаю, мы все друзья и коллеги, но так больше не может продолжаться. Еще одни гастроли? Еще один концерт? Еще поездка? Поэтому я в тот же вечер, после последнего концерта — так случилось, что это был Саранск — всех собрал и сказал: "Ребята, давайте передохнем". Как у руководителя, на мне еще была ответственность за творческое объединение "Автограф", у нас уже тогда работала "Ария", всего нас было 45 человек. И я не мог просто взять и лишить этих людей работы. Я сказал: группа "Автограф" распускается, объединение остается. Аппаратуру я всю оставил им... В общем, роспуск "Автографа" — это был совершенно осознанный шаг, основанный на том, что мне стало неинтересно.

АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА

Пару слов о том, кто сейчас чем занимается...

Насколько я знаю, Лёня Макаревич работает пианистом в оркестре Мурада Кажлаева и преподает фортепиано. Виктор Михалин — успешный бизнесмен, занимается табачным бизнесом. Леонид Гуткин весь в творчестве, настоящий музыкант, не мыслит себя вне музыки. У него несколько направлений деятельности: это группа Balls Of Fire, с которой они выступают в клубе "Форте"; он часто работает с Владимиром Матецким над песнями, над продакшном для наших известных артистов, у него очень серьезный послужной список. Плюс Леонид единственный из всех нас имеет прямые профессиональные контакты с западными продюсерскими группами, поэтому, например, наш концерт в "Олимпийском" был сведен в Швеции, в сурраунде. Когда у нас возникают вопросы по звуку, Гуткин для нас ориентир. Артур Беркут после тяжелейшего ухода из "Арии" нашел в себе силы собрать собственный проект и добился с ним определенного успеха. Сегодня это стопроцентно востребованный профессиональный артист. Ну и ваш покорный слуга. Я совмещаю бизнес (компания-дистрибьютор музыкальных инструментов — А&Т Trade) и занятия музыкой. У меня есть собственная профессиональная студия, на которой иногда записываются еще и мои друзья. Абсолютно бесплатно.

Если можно, немного о вашей сегодняшней жизни в Америке.

Я не эмигрант. Мы попали в Америку как знаменитые музыканты, вошли туда как равные. Я сохранил дружбу и контакты с известными артистами и их менеджерами. Волею судьбы я вошел в бизнес, который пересекается с музыкой. Бизнес продолжает творчество. А в остальном жизнь в Америке, как и здесь — это быт, семья, школа у ребенка, общение с друзьями. Очень много поездок по миру. Я себя не чувствую ни российским гражданином, ни англичанином, ни американцем — я гражданин мира.

У вас нет ностальгии по России?

Никакой. Во-первых, я здесь часто появляюсь. Во-вторых, я за свою жизнь много где пожил — в Англии, например — не в гостинице, не в командировке, а в своем доме несколько лет. Я прожил шесть с половиной лет во Франции. В Америке — уже под двадцать. Я себя везде прекрасно чувствую. В Москве в том числе.

Кстати, как вы находите Москву, когда сюда возвращаетесь?

Всё лучше и лучше, честное слово. Внешне. Нет, вы поймите, а Москве я больше турист. Я живу в хорошей гостинице, меня возит машина, я езжу на концерт, в офис, к друзьям или родственникам. Эта жизнь достаточно комфортная.

Но разве вы не замечаете, приезжая, что где-то разрушили старые дома, снесли памятники архитектуры?

Наоборот, я замечаю, что построили хорошие дороги, красивые здания, стало светлее. Но вам, конечно, виднее, я здесь турист, повторяю. Ностальгии нет никакой, но у меня нет ностальгии ни по какому месту в мире. Я выбрал для жизни Америку, я горжусь Америкой, я люблю и понимаю Америку. Мой круг общения очень разнообразен, и я не выделяю русских или американцев. Я вообще-то не очень общительный человек. Я больше интроверт, чем экстраверт. Но не с точки зрения уважения к окружающим, а просто часто предпочитаю побыть один. Вот и всё. Я ответил на ваши вопросы? (Смеется.)

Автор: Елена САВИЦКАЯ
Фото: Юлия Костерова (заглавная), Павел Евграфов (концерт 2012 г.), из архива Александра Ситковецкого, сайт avtograf.com.ru.

InRock, #5(55), сентябрь-октябрь 2012 г.